Развлечений для не доросших до онанизма опездолов тогда было как бы не то чтобы мало, их было примерно минус полтора – разъебать в футбол пару стекол и опесдюлица от дворника или на стройке какой-нибудь в догонялки этажа со второго наебнуться. Скучно вобщем было. Вот мы с Додиком целыми днями по окрестностям и шаройобились. Шароёбистых мест тоже не особо дохуя было, воинская часть да свалка рядом с ней – в первой нет-нет можно было чего-нибудь спиздить, на второй – чего-нибудь поджечь или опять же спиздить. Или спиздить, а потом поджечь. Вариантов, короче, масса была. А потом воинскую часть с какого-то хуя принялись усиленно расформировывать, и на свалке стало намного интересней. То ли военным было влом перевозить все свои порожняки на новое место, то ли еще чего – но по мере их сйобывания среди ржавых холодильников и тухлой колбасы все быстрее росла гора всякой армейской хуйни – от раций и учебных гранат до запрещенного Женевской конвенцией бактериологического оружия. Класса «портянки старшины Иванова». А еще на окраине свалки жили бомжи. Правда мы тогда не знали, что это бомжи, и считали их ниибацца секретными партизанами. А хуле – живут в земляне с буржуйкой, отважно жрут все что найдут и одеты почти поголовно в кителя с кирзачами. Мы их по доброте душевной подкармливали иногда всякой ебалой, а они чесались и нам какую-то хуйню за это рассказывали. Про каких-то фашистов на бобиках, лагеря и кумовских полицаев. Партизаны короче, беспесды. Только вонючие до ахуения и срут почему-то строго под собственные лежанки.

В то утро вояки выбросили просто таки дохуищща всякого барахла, и даже кислотой на этот раз ничего поливать не стали. Может на портянки ивановские понадеялись, может тупо кислота кончилась – хуйевознает, но досталось нам тогда с Додиком аж по целому противогазу, коробка холостых патронов и полмешка какого-то странного мыла. Патроны ясен хуй разбежались по карманам, противогазы мы сразу же нацепили на скворечнеги, а мыло решили подогнать партизанам. Пусть хоть помоются разок, а без этих самых противогазов к ним хуй сунешься скоро… Партизаны на наше появление отреагировали как-то странно – дружно обосрались и принялись копать новые выходы прямо там, где каждый лежал до нашего появления. А хуле, Додик в противогазе – это даже для советских партизан ссыкотно. Тем более когда он на входе об порог споткнулся и в землянку с глухим «ухбляааааа!» залетел. Потом конечно разобрались чо к чему, в руки себя взяли. А совсем потом ещо и Додика в руки взяли и по щам ему надавали.

Мыло оказалось каким-то хуйовым и совсем не мылилось, так что Додик получил по песдюлятору еще раз. Зато оно оказалось ахуенно горючим – выкинутый в топку кусок весело заполыхал и ни в какую не хотел гаснуть. Партизаны обрадовались, ебанули в печку половину принесенного горючего, достали пузырь какой-то мутной соплянки и про нас забыли. Мы выбрались на поверхность и уже нацелили рыла ближе к дому, но перед уходом Додик с загадочным выражением помятого противогаза вдруг залез в карман, достал нехуйовую жменю притаренных боеприпасов и ебанул её прямо в печную партизанскую трубу. Спринтеры из нас вышли ни разу не олимпийские, потому что метров через сто кто-то нас догнал и жостко вырубил, так что пришли мы в себя только к вечеру. Оба в какой-то земле по самые окуляры, как будто нас еще и похоронить собирались, но заебались и ниасилили. К партизанам в тот день возвращаться мы не решились, нуихнахуй, злые они какие-то. На следующий день правда издалека хотели на них пофтыкать, но они на нашу подъебку видно очень уж сильно обиделись – съебались куда-то, даже землянку за собой разворотили подчистую. А может и фашисты те самые кумовские их рассекретили, хуйевознает.

А мыло такое я потом только в армии и встретил. Хотел пацанам показать как оно горит ахуенно, но получил такой песды, что с тех пор при слове «тротил» зубы сцуко сами шатацца начинают...